Читать интересную книгу Ангарский Сокол [СИ] - Дмитрий Хван

— Это просто корабль! Не надо бояться!

— Нечистая! Диавольская лодка!

Поляна вскоре опустела, остались лишь самые смелые или самые дурные. Кто-то, не отрываясь, смотрел на пароход, а кто-то уставился в землю, не смея поднять глаза.

— Пётр, оставь ты это дело! Сами потом подойдут, осмелеют и вернутся, — Грауль махнул рукой, подзывая посла Ангарии. — Сейчас разгружать ладьи будут — наверняка подводы понадобятся. Ты бы распорядился насчёт найма в Енисейске, чего время тянуть?

Тем временем, паровая машина постепенно замолкала, а сам пароход пришвартовался у причала. Ладьи же, за освободившиеся тросы подтягивали к берегу, чтобы спустив мостки, начать разгрузку.

— Здорово, Павел! А где эта посольская морда? — Василий Новиков, дружок Карпинского со школьной скамьи, как обычно не баловал Петра обходительным отношением на людях. — Я ему жену привёз, а он где-то ошивается!

— За подводами побежал в острог, — проговорил Павел, поздоровавшись с Василием.

Подходя к самому Енисейску, Пётр в воротах едва не столкнулся с лошадьми Беклемишева и Измайлова, выезжавших из острога.

— Здравствуйте, Василий Михайлович и Василий Артёмович, — приветствовал обоих Карпинский, заставивший поморщиться Измайлова, который каждый раз поражался абсолютному отсутствию чинопочитания у ангарского посла. — У вас телеги в остроге имеются, свезти кое-чего пониже острога?

Чиновники удивлённо переглянулись:

— Ты, Пётр, верно как приказчик, речи ведёшь! Пошли кого-нибудь к дьяку, пущай он дельце и обдумает, — ответил ему Измайлов.

— А что за бесовская лодка, из коей чёрный адский дым наружу прёт? — вопросил, в свою очередь Беклемишев, указав перстом на «Гром», с которого на причал сходили люди.

С лодий же уже начали споро и деловито сгружать груз, следуя коротким командам. Всё происходило чётко и слаженно, как будто до этого ангарцы проводили тренировки по погрузке-разгрузке.

— Почему бесовская лодка-то, Василий Михайлович? — Карпинский сделал несколько обиженное выражение лица, — вы в кузнице бывали прежде?

— Ну, бывал, — отвечал приказный голова.

— Ну вот. А там тоже самое, жарко, шумно, да дым валит. Так и здесь — уголь горит, дым от него и прёт, а железо стучит, судно по воде двигая. Вот и всё!

— Так кузница, оно ремесло исконное, с древнейших времён средь люда ведомое, — нахмурился Измайлов, несколько неуверенно, но всё же правя лошадь к прибрежному лугу.

— Пётр Лексеич, ты, в самом деле, проводил бы нас с воеводой до берега, — проговорил Беклемишев, слезая с коня, — ты же посол ангарский! А насчёт подвод не беспокойся, вона, Макарке своему скажи.

— Макар, хорошо, что ты тут! — Пётр подозвал своего помощника, который обретался у ворот, ожидая пока уйдут Измайлов с Беклемишевым. Рядом был и Онфимка.

— Да, Пётр? — Макар опасливо обошёл скучающих царских чиновников. Онфим же спокойно прошёл промеж лошадей, погладив одну из них по морде.

— Вы, может быть, пока вниз пойдёте, к пристани? А я потом вас нагоню, — предложил Карпинский, враз открывшим рты от подобного политеса московитам.

— Короче, Макар, сейчас пойдёшь к дьякам в приказную избу, найми там подводы, сколько есть. И к берегу правь их. А ты, — Пётр упёр палец в мальчишку, — дуй к нам и собирай вещи, чтобы потом в одну из телег их по-быстрому сложить. Я тебе пару мужичков пришлю. Рацию не трогать! Я сам.

Раздав указания помощникам, Карпинский поспешил к причалу — на пароходе должна быть его Ленка.

— Бесовщина какая-то! — воскликнул Измайлов, понукая лошадь и кивая на стоящий у причала пароход.

— Погоди о бесовщине речи вести, — проговорил Беклемишев, — надобно впервой самим всё осмотреть крепко.

— Что-то ты, Василий Михайлович, больно расположен к людишкам ангарским, как я погляжу, — прищурился воевода енисейский. — Всяко заботу о них ведёшь, в заступ берёшь? Дело ли?

— А ежели и так! Нешто с ними, аки псы, лаяться следует? Сам видеть должон, какую силу крепкую они тут имеют, ты воевода всё же, — ответил Беклемишев и припустил лошадь по тропинке, ведущей вниз, к причалам.

Разбежавшиеся было крестьяне, тем временем, потихоньку возвращались к оставленным впопыхах котомкам, внимательно наблюдая за слаженной работой прибывших на испускающем дьявольский дым корабле людей. Промеж них уже ходили ангарские медики, высматривая нездоровых.

«Самодвижущаяся лодка без парусов и вёсел, коей и ветер не надобен. Не бывало прежде сего!»— думал приказный голова.

— И что с того, коли есть теперь такое диво, — сказал он сам себе.

— Ты обиду не держи, Василий Михайлович! — догнал Измайлов Беклемишева, — я токмо для порядку оное спросил, всё же так и есть. Ишь, как споро!

Воевода перевёл взгляд на ангарцев. Все они были одинаково одеты в плотные кафтаны серого цвета, серые же штаны, заправленные в рыжие сапоги, с ружьями за спиной, сумкой для патронов на боку, висящей рядом с ножнами широкого ножа. Снимая оружия и составляя его пирамидками, да подшучивая друг над другом, они присоединялись к такелажным работам, с улыбками опустошая ладьи. Мелькали средь них и пара-тройка лиц тунгусов, что тут же отметил воевода. Тем временем, помимо переселяемых крестьян, на берегу собирался и енисейский люд.

— Эка! Смотри, Василий Михайлович! — Измайлов вдруг показал на нос парохода. — Никак девка! Да с ружьём!

Стоявшая на носу девица выглядывала кого-то на берегу, подняв солнцезащитные очки. Одета она была так же, как и остальные — серого цвета кафтан со штанами, но, по всей видимости, явно женского покроя, ладно смотревшийся на фигурке девушки. Енисейцы нечаянно залюбовались этой картиной. Вдруг, пискнув что-то, она помахала рукой кому-то на берегу и побежала к мосткам. Воевода и приказной голова тотчас обернулись, со стороны острога к причалу шёл ангарский посол Пётр Карпинский. Промчавшись мимо енисейцев, едва на задев их, девица повисла на шее посла.

— Никак, супружница евонная. Ишь ты, что за девки у ангарцев? — покачал головой Измайлов.

— Девка с ружьём это неслыханно, мне даже не ведомо, как оное разуметь, Василий, — проговорил Беклемишев.

Покуда чиновники удивлялись очередным выкрутасам ангарцев, чьи выходки неслыханны для московитов, начиная от хамовитого посла, да кончая девкой, чьи глаза укрыты чёрным стеклом, а на плече висит ружьё, с берега к ним поднимался посетивший Новикова Павел Грауль.

— Плата за крестьян привезена, — указал рукой на причал Павел. — Сегодня мы подготовим ладьи для посадки людей, а завтра с утра уйдём.

— Павел, тебе к дьякам идти следует, они плату и примут, — заметил Измайлов.

— Нет, завтра утром оплатим, после того, как людей на лодии посадим, да посчитаем всех, — возразил Павел. — А сегодня им нечего на травке сидеть, пускай в остроге ночуют.

— Дело твоё, — пожал плечами Беклемишев, — а лодку самодвижущуюся осмотреть дозволишь?

— Да, пойдём, Василий Михайлович, — поманив того рукой, Грауль направился к мосткам. — А ты, Василий Артёмович, что же?

— Я на оную бесовщину смотреть не желаю, да и тебе, Василей Михайлович, не советую! — предостерёг Беклемишева воевода.

— Не указ ты мне, Василий Артёмович, — спокойно ответил приказной голова. — А Енисейск у моего приказа теперича в управе.

Покачав головой, Измайлов, истово перекрестился несколько раз и, отчитав молитву, пошёл таки вслед за головой Ангарского приказа. Поднявшиеся на пароход енисейцы, один с интересом, второй с опаской, осматривались вокруг. Для них такой вариант речного судна был дюже странен, ни тебе вёсел, ни паруса — а посередь палубы торчит широкая труба. На самой палубе стоит два жилища, по бокам от трубы, а в них стеклянные окна опять же вставлены. Непонятно, неужели у ангарцев столь много стекла, что его вставляют куда ни попадя?

— А к осени закроем тут всё деревом, — к енисейцам подошёл Фёдор Сартинов, который на правах капитана принялся с жаром рассказывать о своём «Громе». — А труба греть будет!

— Ну, Фёдор, я тогда к крестьянам, а ты тут командуй. Думаю, надо будет господ покатать, — подмигнул Грауль капитану.

— Окей, ты мне команду кликни только. А то сейчас разбредутся, — ответил Сартинов и увлёк царских чиновников смотреть рулевую рубку.

Забравшись наверх, Измайлов с интересом огляделся, потрогал штурвал, поскоблил пальцем по стеклу, поцокал языком. Было видно, что ему, как говорится, и хочется и колется. Беклемишев же вполне по-хозяйски осматривался на судне, чувствуя себя в полной степени уверенно. Из-за этого Василий Артёмович нет-нет, да и кидал на него косые взгляды. И Фёдор Андреевич это заметил:

«Нет у господ енисейцев единства во взглядах на жизнь. Хорошо это или плохо?»

Далее в программе обзора у капитана значились котельное и машинное отделения. Туда надо было спуститься у кормы. В первую дверь. Но Измайлова заинтересовала дверь вторая, в коей сквозь круглое оконце пробивался свет. Удивила его мутность стекла, ведь у ангарцев все стёкла были на зависть прозрачны. Попробовав заглянуть внутрь, воевода подёргал за ручку, вопрошая капитана: